Биение сердца [СИ] - Юлия Чеснокова

Первая любовь не забывается никому. Чаще всего нереализованная, или недонесенная до зрелого возраста, она кажется светлой и сказочной, такой, из которой можно было бы слепить нечто идеальное. Именно такой была любовь Саши и Марины. Они жили в одном подъезде и потому, даже когда он стал известным — а это произошло с ним очень и очень рано, — им не составило труда начать встречаться. Ему было шестнадцать, а ей пятнадцать. Целый год смущения от одной мысли, что они парень и девушка, и робкое держание за ручку. Наверное, на тот момент они и не осознавали до конца, что любовь между мальчиком и девочкой — это ещё и что-то телесное, а не только дружба и искреннее доверие. Поэтому месяц за месяцем, всё, что делали Саша и Марина — это легко касались губ друг друга, тут же отводя глаза и невинно обнимаясь. Когда он слышал понравившуюся новую песню, то первой, с кем делился, была она. Когда он покупал новую одежду, то бежал красоваться перед ней, а когда заработал первый гонорар, то тоже похвалился Марине. Даже когда слава понемногу начинала кружить ему голову, он знал, что именно по отношению к ней ничего не меняется. Она всё та же, его любимая и простая, разделяющая все его мечты и колебания, вызванные неуверенностью в себе, подхватывавшая его идеи и ценившая его не за количество появлений на экране, а за то, что Сашка был самим собой, родился и вырос, став тем, кем стал. А стал бы кем-то другим — она и тогда бы любила его, сомнений не было.

А потом, когда ей исполнилось шестнадцать, они первый раз переспали. Это было ступенью вверх в их отношениях, они открыли друг друга ещё с одной стороны, но не разочаровались, хоть неопытность и ставила преграды в виде неловкости. И всё же они перебороли это вместе, пошли дальше, вдвоем, одновременно отворили дверцу в интимный мир, познав сокровенное друг в друге, и ещё долго-долго Саша вспоминал те полгода после лишения невинности как самые лучшие и неповторимые в своей жизни. Зачем и почему он всё испортил? Потому что в семнадцать лет был молокососом и дебилом. Нет, правда, его надо было тогда отдать в дом для умалишенных, чтобы подлечили, ведь испытания популярностью он всё-таки не выдержал и сорвался. Начались гастроли, обожание поклонниц, встречи с интересными людьми, каждый день новые лица, окружение красоток, деньги, выпивка, сигареты, иногда легкие наркотики, порочные связи, такое же влияние старших и развращенных коллег, снова выпивка, опять выпивка. В ней многое утонуло, в том числе его прежнее наивное восприятие жизни, когда он считал, что мнение Марины важнее его собственного. А тут вдруг оказалось, что важнее него самого, эдакого царя и бога эстрады, ничего нет. Сашка с трудом уже припомнил бы нюансы, но знал, что вел себя по-скотски, как мужчина, и истерично, взбалмошно, как подросток. Если бы ему тогда кто-нибудь набил морду, чтобы сбить спесь! Но никто не сбил, и Марина не выдержала его поведения. А он ещё и обернул всё так, будто это он послал её подальше. Естественно, кто бы это сам бросил самого Александра «Санстара» (прозвищем наградили коллеги-музыканты, образовав слияние Сани и «star», потому что кое-кто поймал звездную болезнь в определенный период)?! Девушка обиделась и не брала трубку, а он, вместо извинений, зашел к ней домой и сказал, что если её не устраивает его «новая жизнь» (под этим он скорее подразумевал изменившегося себя, которого считал идеальным из-за чрезмерной востребованности), то нет смысла продолжать встречаться. Вот такой он был козел, и поступал, как самый последний козел.

Парень прострадал ерундой на личном фронте где-то два года, считая, что съемные женщины и отдающиеся за один взгляд фанатки — это круто. Даже не хотелось ничего большего, ни для души, ни для тела. Пьяный угар, тусовки, приобретение мастерства «любовного искусства», на самом деле не представлявшего собой ничего, кроме оргий и групповух после рок-концертов. Ничего хорошего тогда не было, и ладно бы хорошего — запоминающегося ноль! Зацепиться не за что, те два года прошли чередой однообразного прожигания суток, ночь за ночью, потому что спали в основном урывками и днем. Пока однажды Саша не попал под влияние Валеры. Тот и сам молодец в этом плане, конечно, но у мужчины подобный разгул остался в прошлом, пройденный раньше лет на пять. Валера умудрился выйти из бессмысленного кутежа в кутеж осмысленный, продолжая и попойки и сабантуи, но придавая им интеллектуальную окраску. С тех пор началось обратное преображение Сашки, настоящее его взросление, а не выдуманное, за которое он принимал отвязность и вседозволенность. Он не умел пользоваться свободой — вот что было плохо. И этому его научил Валера. Настоящее счастье, что они встретились. А через некоторое время Саша вновь встретил и Марину…

Трудно не пересекаться с девушкой, которая живет там же, где твой дом. Несмотря на его виноватость и то, что ей следовало бы поколотить молодого человека и обругать, Марина не злилась, не злословила и не обвиняла его ни в чем. Просто остановилась перед подъездом и по-дружески поболтала, улыбаясь и радуясь за него, восхищаясь и хваля все его достижения за то время, что они не виделись. Но это подействовало сильнее, чем что-либо другое. В те минуты Сашка стоял и сжимал пальцы в карманах, ненавидя себя за то, что расстался с ней, той, которую, похоже, всё ещё любил, что совсем внезапно для себя обнаружил. Он любил её! А что же она? Презирает его? Видеть не хочет? Из вежливости разговаривает? У неё уже другой, несомненно. Да-да, какой-нибудь воспитанный и образованный донельзя тип, эрудированный и подкованный, способный поддержать любую дискуссию. Саша ненавидел этого воображаемого соперника и хотел задать один простой вопрос: «А как у тебя на личном фронте?», но не мог этого сделать, боясь услышать правду и осознать — занято! В тот раз он его так и не задал, а ночью ворочался и не мог уснуть, то вспоминая, как они были вместе, как целовались, как гуляли, как им было здорово вдвоем; то рисуя в воображении, как ей хорошо теперь с другим, как тот… спит с ней! Сашка сел с этой мыслью и едва не заплакал. Почти двадцатилетний парень едва не рыдал, думая о том, как его бывшую девушку трахает какая-то сволочь, которая и не сволочь вовсе, по сравнению-то с ним, а очень достойный кандидат. Желание выкинуть всё из головы не помогло, не спасло настолько, что на следующий день он написал ей сообщение, интересуясь её делами, обычными бытовыми делами. Она ответила. Он написал снова, и ещё, уже о другом, о третьем, о пятом и десятом и вот, выяснилось, что у Марины с тех пор никого больше не было, и всё своё время она посвящала учебе. Вдохновленный и осчастливленный, Саша пригласил её прогуляться, затем назначил свидание, а после того они возобновили отношения и провстречались ещё год.

Второй разрыв был не умнее первого. Теперь-то молодой человек думал, что всё переосмыслил, и главное — что Марина с ним, в любой момент под рукой, готова выслушать, понять, полюбить, отдаться. Частично изменилось его отношение к факту наличия второй половинки, но сам он до глубины осознанием правильности не пророс. Пьянки продолжались с завидной периодичностью, а в хмеле, да на гастролях, пара-тройка измен проскочила. К тому же, когда рядом такие друзья, как Паша и прочие рокеры, представители панк-тусовок и андеграунда, ну не реально было сидеть в уголочке и потягивать безалкогольное пиво, пока остальные жарят шлюх, упившись виски. И хотя он делал всё возможное, чтобы девушка ничего не узнала… из-за его нерасторопности она натолкнулась однажды на смс-ку от бабы, с которой он переспал. И даже не стала ничего выяснять. Марина и так подозревала, что он погуливал. Конспиратор из Сашки был плохой. Поэтому как-то придя вечером на квартиру, которую он для них снимал, парень обнаружил собранную возлюбленную, придерживающую чемодан на колесиках.

— Ты не нагулялся. — тихо сказала она и вышла прочь, а он, как трус и дрянь, застыл и не нашелся, чем возразить. Он ведь, действительно, ощутил себя тогда ненагулявшимся и именно что подозревал влюбленность в ту, предпоследнюю, с которой валандался полгода, ни к чему не придя. А женщины всегда чувствуют, когда луч любви раздваивается и начинает светить ещё в одну сторону. Невозможно обмануть девушку пылкостью страсти, если страсть эта растрачивается хотя бы немного по пути в её постель.

Вспоминая всё это, Саша ужасался самого себя, и именно поэтому предпочитал не предаваться воспоминаниям. Пока Марины не было в пределах досягаемости, он не был бессердечным мерзавцем, не было немого укора её глаз, не было бесценной улыбки, не умеющей на него сердиться. Слабая, хрупкая и беззащитная, надежной опорой которой он себя мнил, но каждый раз ранил куда сильнее других. В отдалении он переставал гадать, любит по-прежнему или нет. В делах и заботах некогда заламывать руки и сожалеть, некогда предполагать «а что если бы?..». Всё просто уходит на задний план и становится прошлым, имевшим место. Как просмотренный фильм: можно ещё раз крутануть его перед мысленным взором, но всё это словно не с тобой, не твоё. И не хочется столкнуть в настоящем главных героев этого произведения, потому что из киноленты они превратятся в реальность.